Философию – на свалку?

На днях президент Дмитрий Медведев заострил внимания общества на одной из язв, разъедающих и без того не шибко здоровую российскую экономику – практике рейдерства. То бишь упакованного в обтекаемые и внешне пристойные юридические формы захвата чужой собственности.

В девяностые годы прошлого века рейдеры чувствовали себя, как рыба в воде. Тогда даже и юридическими формальностями бандюганы себя не утруждали – высаживали на обреченное предприятие десант братков или купленных милиционеров, и без зазрения совести экспроприировали чужую собственность.

С изменением политической ситуации в стране рейдерам пришлось аппетиты немного поунять. Но они до сих пор своего пиратства не прекратили. Только формы грабежа стали более изощренными, так что порой даже трудно подкопаться. И не мудрено: до сих пор в уголовном праве отсутствует само понятие «рейдерства» как антизаконного деяния. Хотя уже сейчас у правоохранительных органов накоплен немалый опыт по борьбе с этой разновидностью преступления. Но, наверное, и даже самые опытные спецы по борьбе с экономическими преступлениями за голову схватятся, когда в рейдерстве придется подозревать… музейных работников!

И готовится акт захвата чужой собственности не где-нибудь в сибирском городе, а в самом центре столицы, в десяти минутах пешего хода от Кремля.

Гордости отечественной и мировой культуры – Государственному музею изобразительных искусств им. А. С. Пушкина давно уже не хватает площади под демонстрацию хранящихся в запасниках произведений искусства, что само по себе, конечно, плохо. Но для выставок современного искусства, впрочем, не смертельно – таких площадок по Москве хватает.

Поиск площадей для музея в окрестностях (не размещать же филиал ГМИИ где-нибудь за МКАД!) породил вариант с передачей музею здания расположенного здесь же, на Волхонке, 14, Института философии РАН. Предполагалось, что академическое учреждение, съехав, получит равноценные помещения в центре же столицы. До 2018-го включительно действует договор аренды, и по закону до сей поры Институт должен оставаться в своем здании.

Но задолго до этой даты, не дожидаясь решения о предоставления Институту равноценных площадей, музейные работники уже стали вести себя так, будто здание им уже передали, и пора приступать к ремонту. Говорят, директор Антонова уже и британцев чуть ли не с экскурсией водила по Институту, рассказывая о том, как тут все перепланируют, как если бы в здании уже не было обитателей. То, что гуманитариев выгоняют фактически на улицу, музейщиков уже не интересует.

«Ударим искусством по философии»?

Только в самом чудовищном сне могло привидеться, что этот сюрреалистический лозунг станет для хранителей шедевров руководством к действию. Что сформулируется чудовищная альтернатива: «Кто более матери-истории ценен – искусство или философия?» И что найдется немалое количество сторонников чистого, как музейный паркет, искусства, рвущихся попировать на костях философии, которая на самом деле народу не нужна, так как «ни о чем» и «непонятна». Да и «насквозь продажна».

Действительно, разве можно даже рядом поставить по своей нужности для Отечества Музей изобразительных искусств с Институтом философии, который все десятилетия своего существования только и занимался тем, что с готовностью выполнял идеологические заказы? Философски обосновывал сталинизм, а потом, столь же рьяно подводил базу под антисталинские хрущевские речи. Философы доказывали, что коммунизм вот-вот наступит, и они же, чуть позже – что крах его неизбежен… Ну как им, этим академическим демагогам верить?

Но не все так просто. Суждения доморощенных либералов об ужасах советского прошлого имеют не большую научную ценность, чем конспекты гарвардских лекций, руководствуясь которыми Гайдар принялся курочить страну.

Если б все было так просто с советской философией – продажной девкой коммунизма-сталинизма, то каким образом в этом, не к ночи Оруэлл помянут будет, «Министерстве правды» завелись Лосевы и Ильенковы, Мамардашвили и Трубниковы, Чанышевы и Асмусы? Да, практически все выдающиеся мыслители советской эпохи творили на периферии, не были обласканы почестями и наградами. Но надо признать, что без Института философии, его поддержки, его базы, его санкции, наконец, вряд ли их замечательные труды стали бы известны мыслящей публике. И самой мыслящей публики было бы куда меньше. За восемьдесят лет своего существования, а с самого своего первого дня Институт располагался именно в этом здании на Волхонке, он превратился в один из центров отечественной духовности, площадку для плодотворных дискуссий с участием выдающихся представителей отечественной и мировой философии.

Даже в условиях несвободного общества жили и творили крупные мыслители. А ведь философам было куда сложней, чем талантливым специалистам-технарям. Для философов шарашек не предусматривали. Не случайно большинство из выдающихся конструкторов уже при жизни вождя были не только реабилитированы, но по праву получили ордена, премии и институты с лабораториями для продолжения работы.

Для философов той эпохи такой хэппиэнд был попросту немыслим. Они по определению не могли дать стране, народу, партии, вождю требуемый продукт. Потому что они конструировали не танки и ракеты, а куда более смертоносные вещи – первые основания и последние вопросы. Предельные и даже запредельные. Этим философия занимается и сейчас. И будет заниматься до того момента, когда время свернется, как свиток, и перестанет быть.

Вот за это циничное простодушие философию не любят, не понимают и боятся. И народ, включая ценителей изящных искусств, и власть.

Но власть, если она действительно власть, а не демократическая химера, свою естественную нелюбовь к философии должна перебороть из-за соображений государственной, общественной, человеческой пользы. Ведь философия – это и есть перманентный инновационный процесс, самая предельная инновация в истории человечества. И, по меньшей мере, негоже к Институту философии относиться так же, как, например, к НИИ по производству пуговиц, пусть и с нанонапылением! Ведь никому же не придет к голову разместить экспозицию Эрмитажа, скажем, в «кукурузине» «Охта-центра», ежели таковая «хрущоба» продырявит-таки низкое питерское небо!.. Или, к примеру, те же картины и скульптуры ГМИИ – в одной из башен Москва-Сити… Так почему же к Институту философии, являющемуся таким же национальным достоянием страны, как ГМИИ или Третьяковка, столь безобразное отношение? Даже вывеску со здания сорвали… Хорошо, хоть мемориальные доски Ивана Аксакова и Бориса Чичерина не расколотили…

Хайдеггер сказал незадолго до кончины, что его поймут не раньше, чем через триста лет. В философии время самоокупаемости инновационных проектов – особое. А экономическая отдача от е поддержки – не столь осязаема, как выручка от продажи билетов на новую выставку.

Дело даже не в помещении. Философствовать можно, как известно, и в бочке, и в темнице, и в каюте парохода. Но вот те государства, где для философов лучшего места не нашлось, давно уже рассыпались в прах. А философия осталась.

Вердикт об изгнании Института философии должен быть признан ошибочным, а дом на Волхонке – закреплен за российскими философами на веки вечные. Профессоры, преподаватели, аспиранты и студенты ИФ РАН должны спокойно вести свои трудные и важные изыскания, не опасаясь, что не завтра, так послезавтра окажутся на улице!

Хватит «философских пароходов»!