Власть духа

Вчера планета, оказывается, отметила Всемирный день философии. По регламенту ЮНЕСКО этот праздник должен отмечаться каждый третий четверг ноября. Как мы и предполагали, это событие осталось практически незамеченным отечественными СМИ. Так – пара сообщений о симпозиумах в Марий-Эле и Дагестане и интервью с якутским философом Виктором Михайловым, и все.
Впрочем, это и неудивительно. Быть философом в наше время чуть ли не постыдно. Эта наука находятся сегодня где-то на задворках общественного сознания, о степени ее социальной востребованности красноречиво говорят мизерные тиражи пылящихся на полках магазинов философских книг. Нельзя, однако, сказать, что иная картина наблюдается на Западе – само по себе введение в феврале прошлого года Дня философии, названной генеральным директором ЮНЕСКО Коитиро Мацуурой, «школой свободы», сердцевиной человеческих знаний, наукой, наделяющей людей независимым мышлением, оказалось свидетельством того, что для пробуждения интереса к этой науки требуется специальное усилие.
Между тем, то, чем занимаются философы, может оказаться для России не просто предметом национального престижа, но и ключом к обретению ею подлинного суверенитета, ее будущим, важнейшим капиталом и стратегическим оружием. Тем, что дороже золота, ценнее нефти и мощнее ядерных ракет.
Все, наверное, помнят одно из центральных событий прошлого года – смерть Папы Римского Иоанна-Павла II. В Ватикан съехались не только миллионы паломников, не только миллиард католиков по всему миру ощутили, что произошло событие, касающееся их лично, но и главы практически всех государств (в том числе мусульманских и вообще не имеющих в традиции авраамических, библейских традиций) лично прилетели проводить в последний путь человека, пользовавшегося в мире огромным авторитетом. Пожалуй, умерший понтифик не заслуживал и тысячной доли выпавших ему почестей, но тем более контрастно и удивительно все происходящее.
Ватикан не обладает экономической мощью, он живет на “пожертвования”, на кредиты, в залог которых дают хранящиеся в огромном количестве произведения искусства – предметы роскоши, но никак не необходимости. Он владеет акциями, но вряд ли жизнь рантье есть свидетельство экономического лидерства.
Ватикан не обладает военной мощью, несколько сот швейцарских гвардейцев явно не в счет. Ватикан не имеет атомной бомбы, и лишен так называемого «ядерного суверенитета», у него нет места в Совете Безопасности ООН.
Политическая система Ватикана тоже не является эталоном цивилизованности. Всякому приличному государству полагается быть демократией, а Ватикан – абсолютная монархия. Однако никто не причисляет Ватикан к «оси зла», к странам-изгоям, не грозит ему бомбежками, не разворачивает на его территории широкую сеть институтов и фондов, НГО и НКО. На Ватикан не транслируются передачи «Радио «Свобода» на латинском языке, не проводятся международные конференции под лозунгом «Последний диктаторский режим Европы». В отличие от Лукашенки Папу не дразнят «батькой», хотя ему бы эта кличка больше подходила.
Подобные «недружественные» действия, попытки хоть как-то воздействовать на суверенитет Ватикана, а тем более, лишить его суверенитета сразу бы вызвали огромную реакцию по всему миру. Почти миллиард католиков, как минимум, взволновались бы, и уж среди них наверняка бы нашлось несколько миллионов готовых пожертвовать жизнью в войне с любым агрессором.
Кто-то может сказать, что никому в голову не придет лишать Ватикан суверенитета, ведь победитель не получит никаких трофеев, да и само это государство весьма безобидное, ни на кого не покушающееся. Это, безусловно, не так. Ватикан сыграл серьезную роль в разрушении СССР, а если углубляться дальше, вглубь веков, то мы обнаружим, что римские папы были одними из крупнейших геополитических игроков в истории. Достаточно сказать, что как минимум три нашествия, в результате которых Россия могла бы потерять суверенитет (поход ливонцев, поход Мамая, польская интервенция), организовали в Ватикане. Что касается трофеев, то сокровищницы Ватикана являются самым большим в мире хранилищем культурных и антикварных ценностей. Так что и повод, и причину для агрессии и лишения Ватикана суверенитета найти можно.
Но никто не лишает Ватикан суверенитета. Более того, никому даже в голову не приходит столь безумная мысль. Мыслить о завоевании богатой страны приходит часто. Мысль о завоевании сильной страны тоже не редко (как минимум, из чувства безопасности), а вот по поводу Ватикана… ни в одном генштабе мира не написан план соответствующей операции.
В чем же дело? Получается, что самый твердый, непробиваемый гарантированный суверенитет держится не на силе, не на экономической мощи государства, не на атомной бомбе, а на духе. Суверенитет его держится только на том, что это центр католичества, мировой религии.
Напрасно кто-то думает, что речь идет только о Ватикане, как о чем-то из ряда вон выходящем, чем-то экзотическом. Сущность любого феномена не есть нечто абстрактно-всеобщее, витающее над всеми единичными представителями данной сущности. Существенное и всеобщее фигурирует, как правило, в качестве особенного, наряду с другими особенными. Мы не получим никогда сущность суверенитета, взяв 150 государств и пытаясь путем отвлечения создать общее понятие. Напротив, взяв одно государство, которое выглядит как ИСКЛЮЧЕНИЕ из правила, мы поймем и само правило.
Все, что сказано о Ватикане, не в меньшей, а в большей степени применимо к любой другой суверенной стране, и тем больше, чем более она суверенна.
Все, что было сказано о Ватикане, относится, например, к Арабским Эмиратам и Мекке. США из соображений экономической безопасности, может быть, давно бы уже захватили весь аравийский полуостров, который хранит в себе 60 процентов мировой нефти, притом самой дешевой и качественной. Но не экономическая и военная мощь останавливает США. Мекка – центр мировой религии. И она залог нынешнего и будущего суверенитета арабов.
Точно так же и сам Вашингтон является «Ватиканом демократической религии», и он решает, что является демократией, а что ересью. Там находится «золотой эталон» демократии, как в Палате мер и весов. И всякий, кто принял этот дискурс, кто принял эти правила игры, уже не суверенен, он может быть сколь угодно демократичным, но если Вашингтону что-то не понравится, то еретик будет вынужден «идти в Каноссу». Пока мы используем чужой дискурс, мы рабы того, кто этот дискурс создал или присвоил себе право говорить от имени создателя. Поэтому «суверенная демократия», о которой сейчас много говорят, возможна только для Вашингтона.
Все проблемы Вашингтона и США начались с того, что они перестали быть духовным авторитетом для народов мира. Сколько бы США не демонстрировали свою политкорректность, спецоперации ЦРУ, удары по Югославии, Афганистану и Ираку окончательно похоронили миф о том, что Америка это страна-освободительница. Новая империя – да, мировой жандарм – да, тот, кто берет силой, а не соблазном – да. Америка пытается еще соблазнить, но ее фокусы уже сродни тем, что уже видели все на каждой ярмарке, от слова «свобода» вздымается грудь только у самых провинциальных и отсталых народов. Все остальные хотят уже чего-то большего. И чем меньше Америка способна соблазнять, тем больше она пользуется насилием, и чем больше она насилует, тем меньше она способна соблазнять. Теряется духовный авторитет, теряется власть. Ведь настоящая власть там, где не требуется насилие. Наоборот, применение силы говорит скорее о слабости.
Когда-то «Меккой и Ватиканом мирового коммунизма» была Москва, и мы решали кто коммунист, а кто ренегат и ревизионист. Тоже до тех пор, пока не перестали быть духовным авторитетом и не сделали ставку на танки и ракеты. То в Венгрии, то в Чехии, то в Афганистане. Кто и когда решил, что сила государства зависит от его оружия и армии, а не от способности очаровывать, не от духовного влияния? Тот, кто это решил, тот и угробил СССР. Сейчас мы вообще играем по чужим правилам, и значит – мы не суверенны. Суверенитет – это только духовный суверенитет. Такой суверенитет лучше всякой армии, атомной бомбы и экономики. Все разговоры, что атомное оружие это гарантия суверенитета – ерунда: если в стране, например, правит элита, хранящая деньги за рубежом, то она никогда и не подумает воспользоваться оружием для удара по загранице, где лежат ее деньги, в целях сохранения суверенитета. А значит, если элита духовно живет в другом месте и духовно порабощена, любое оружие в ее руках – бесполезно. Это все равно, что этого оружия нет. Да что там деньги! Никакой атомной бомбы нет, даже если просто нет никого, у кого хватит духа нажать на кнопку, в случае чего. В России, например, уже лет сорок нет руководства, которое было бы на это способно.
Как бы не были велики наши военные победы, суверенитет, который держится силой оружия – недостаточен, нестоек, временен и является только предпосылкой подлинного духовного суверенитета. Гарантированно суверенен только тот народ, чей суверенитет никто не только не может, но и не хочет колебать. А это возможно только тогда, когда народ обладает ценностью в глазах других народов, когда он уникален, незаменим и неповторим, когда он несет миссию нужную всем другим народам. Когда он, говоря языком рынка, имеет «уникальное торговое предложение», «уникальное позиционирование». Нам говорят, что «Россия строит демократию». Зачем? Чтобы быть еще одним 125-ым демократическим государством? Что в мире изменится, если одной «демократией» станет меньше или больше?
Но мало быть уникальным. Северная Корея тоже уникальна. Важно еще и быть нужным другим, быть востребованным. Если Россия не связана ни с какой ценностью, ни с чем дорогим, то ее никто не будет беречь, ни мы, ни соседи, никто в мире. То, что Россия ощущает себя все ближе и ближе к мировой свалке – это не козни наших противников, это симптом того, что мы не уникальны, что мы не востребованы, мы потеряли миссию, мы устарели, мы сломались.
Любая попытка следовать в политике принципам прагматизма разрушает государство, уничтожает суверенитет. Когда-то Черчилль сказал, что у Англии нет вечных друзей и врагов, а есть вечные интересы. Красиво сказано. Он вообще был мастер красивых фраз. Например, кто не слышал, сентенцию о том, что Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой? Только надо напомнить, что к Черчиллю применимо обратное. Он принял Великобританию империей «над которой не заходило солнце», которая значила для XIX века больше, чем США – для XX-го. А чем Черчилль Великобританию оставил? Одним из сотни «демократических государств». Страной, которая до сих пор не суверена, страной, об исчезновении которой можно было бы пожалеть разве что в связи с рок- музыкой. Вот к чему ведут гениальные геополитики, следующие вечным интересам. К тому же концу приведут США и нынешние игроки на великих шахматных досках типа Бжезинского.
Но если так кончают гениальные геополитики, то что ждать от негениальных? Вроде тех, что сидят в нашем правительстве. А ведь тоже всерьез говорят о «прагматизме», о подходе с «позиции национальных интересов»…
Отношения между государствами можно представить на примере отношений между знакомыми. Если кто-то вдруг заявит, что он всегда и везде следует только собственным интересам, если на любую вашу просьбу он будет отвечать вопросом: «А что я буду с этого иметь?», то вряд ли такой человек будет вам другом, вряд ли вы его будете любить, вряд ли вы пожалеете, если он пропадет с вашего горизонта. Нет, конечно, вести себя, всегда исходя из собственных интересов – это его право, но почему же тогда у того, кто пользуется этим правом, дурная репутация?
Да неужели непонятно, что заявки о наших национальных интересах никому не интересны, кроме нас и, более того, провоцируют других сразу думать о своих национальных интересах в противовес нашим?
Как честность и откровенность вызывают ответную честность и откровенность, так хитрый блеск в глазах собеседника провоцирует ответную хитрость: ты меня хочешь обмануть, значит, идешь на риск быть обманутым, значит, и не обижайся, если я тебя обману!
В ситуации, когда каждый борется за себя, когда идет война всех против всех, никакой суверенитет не может быть устойчивым, никакая коалиция не вечна, все преимущества, силы и власть – временны.
Военная сила, материальные богатства – все это временный ресурс, а ставка на время дает временные преимущества. Если кто-то хочет непоколебимого суверенитета, то он должен ставить на вечное, на Дух. Тот, кто хочет быть сувереном, гарантированным сувереном, тот должен обеспечить себе такое место в мире, когда другие государства предпочтут умереть сами или нанести вред себе, нежели покуситься на того, кого считают воплощением некой духовной ценности.
Ценность в этом случае является неким источником, на который ориентируются, откуда черпают и собственную идентичность (как мусульмане, например, черпают ее в Мекке и Медине).
Источник – это ресурс, нечто, отдающее себя, растрачивающееся. Поэтому для того, чтобы быть такой ценностью, надо отдавать, а не брать, надо жертвовать, а не накапливать.
Пожалуй, самый глубокий теоретик суверенности в ХХ веке, Жорж Батай писал, что только там, где прерываются экономические отношения обмена, ты мне – я тебе, где возникает потлач, трата, безудержное раздаривание, жертвоприношение, демонстрирующее реальную независимость дарящего духа от даримой вещи, там и есть подлинная суверенность.
Не мудрено поэтому, что суверенитет и победа в войне за суверенитет достается тому, кто приносит жертву, а не тому, кто накапливает. В этой связи уместно опровергнуть модное вот уже сорок лет (но неслыханное и чудовищное для современников мая 1945 года), отождествление фашизма и коммунизма. Проект фашизма для всего мира состоял в предельной геополитизации, в предельном желании превратить все нации мира в ресурс для одной. Проект же коммунизма состоял в противоположном: в жертвоприношении одной нации во имя всего мира, в своего рода антигеополитике.
Когда какая-нибудь Украина или Грузия заявляет о прагматичной политике, то это понятно, это удел маленькой, заурядной во всех смыслах, несуверенной как раз таки страны. Прагматизм – дело плебеев. Ничего удивительного. Но когда мы заявляем о «прагматизме в отношениях», то мы становимся с ними на одну доску. Что позволено быку – не позволительно Юпитеру. Мы должны быть благороднее, наши культурные гены, наше великое суверенное, прошлое должно противиться тому, чтобы вообще разговаривать (а не только вести переговоры!) с кем-то вроде Украины или стран Балтии, с бывшими нашими вассалами, а сегодня вассалами других. О каком авторитете, лидерстве, суверенитете может говорить Россия, если она позволяет себе вступать в разборки базарных торговок, перекрикивающих друг друга, ищущих свою выгоду, тянущих на себя? На что рассчитывает она, неуклюже толкаясь локтями в борьбе за место под солнцем? Любой выигрыш здесь временный, а проигрыш рано или поздно неизбежен. Это гибельный путь. Хочешь переиграть другого – будь тогда готов к тому, что с тобой будут играть так же, то есть рано или поздно тебя переиграют.
Надо быть среди тех, кто дает. Одна из ошибок коммунизма, как и сторонников языческого потлача состояла в том, что они давали и жертвовали материальными, денежными и людскими ресурсами. Таким образом, демонстрировалась власть духа над материей. Но материя исчерпаема. Дух попадал в отрицательную зависимость, ему нечем больше жертвовать – и значит он уже несостоятелен, он не может доказать свою суверенность.
Поэтому настоящий источник – это тот, который никогда не оскудевает, тот который, возможно, становится тем больше, чем больше из него черпаешь, источник духовный.
Только то государство, которое несет миру некий свет, не требуя ничего взамен, которое дарит духовные ценности – обеспечивает себя истинным суверенитетом и обладает настоящей духовной властью над одариваемыми и неспособными отдариться по причине нищеты духа. Одариваемые просто проникаются даруемым им духом, испытывают головокружительное чувство превосходства над собой прежними, и над тем, кто еще не вкусил ничего подобного. Они получают невиданное ранее удовольствие, которое не могут обеспечить сами, они подсаживаются на иглу духа и отдают все, что угодно (в том числе и материальные ценности и жизнь), за возможность припасть к истоку.
Этот исток нам надо создать, этот исток нам надо открыть. Исток, из которого на всех без разбора, на все расы и религии, на все сословия и народы прольется духовный свет, без которого они уже не будут представлять свою жизнь.
Суверенитет России, не в руках экономистов и политиков, не в руках военных и ученых. Он в руках философов и поэтов.