Мы ведь тогда победили, племяш!..

– Дядь Сережа, а твой Афган, он в Африке, что ли? – спросит сегодня, не отрываясь от монитора, иной десятилетний мальчишка, записав его в школьном сочинении по истории в ту самую, видимо, Девятую роту, где служил и Рэмбо. А любимый дядя, у которого смешная кожаная рука и непонятно куда устремленные глаза, лишь усмехнется в безвременно поседевшие усы… Нет, пацан. Ты классный, хороший, умный парень, плавающий как рыба в интернете и совсем не плавающий у доски. Ты здорово играешь в теннис, презираешь курильщиков и пиво. Ты обязательно станешь отличным компьютерщиком и, может, уедешь работать в Европу или Америку. Там нужны знающие люди.

И все же ты не знаешь, племяш мой, что Афган ты не найдешь ни на глобусе, ни на географической карте. Потому что начинался он в трещинах асфальта на перроне, где мы, лысые, ушастые и пьяненькие, целовали теплые губы девчонок и мокрые щеки матерей, чтобы идти в холодные вагоны. Афганом пахли и плохо выбритые щеки отцов, которые, выплюнув очередную папироску, неловко хлопали нас по плечам: « Да все нормально будет, сын! Вернешься, баню новую с тобой срубим…»

А вот с возвращением оказался напряг. Сколько бревен, приготовленных для банек, заросло бурьяном на задах деревенских изб и сгнило? Наверное, столько же, сколько и крестов на могилах молчаливых, сурово спивавшихся отцов, по слесарской привычке колупавших ногтями шов на «цинкухе» с сынками: «Хорошая работа…»

Семнадцать лет назад был осуществлен вывод советских войн из Афганистана.

«Вывод» – нехорошее слово: выводят за ухо из класса озорного ученика или собаку на поводке погулять.

Мы сами ушли оттуда. С гордо поднятой головой. И нашим бойцам нечего было стыдиться – пусть просит прощения у своего силиконового бога американская солдатня, за то, что глумилась над связанными иракцами в тюрьмах, бесстыдно скалясь при этом в объектив.

Нищей, раздираемой племенной враждой стране мы принесли не мир, конечно, ни даже временное перемирие. Мы принесли туда контролируемую стабильность – то есть дали пощечину человеку, который прикусил язык в истерике, заставив его оклематься. Будем называть вещи своими именами – по праву сильного мы, наплевав на слюнявое, стократ купленное мировое общественное мнение, ввели в Афганистан свои войска, изумительно профессионально (Рэмбы, Норрисы, Орешки и прочие клоуны пусть отдыхают!) ликвидировав Амина. Как мировая, знающая себе цену держава, всерьез озабоченная подозрительной возней на ее южных рубежах.

Так у кого ж из тех, кто нюхнул бетонной пыли, в которую превратился Мировой торговый центр на Манхэттене в 2001-ом, язык повернется упрекнуть в недальновидности кремлевских старцев, настоявших на вводе советских войск в Афган?

… Это была странная и славная война. Прессе велено было все победы наших ребят приписывать афганской армии и царандою, солдаты писали письма о том, что они служат хорошо «в Средней Азии». Но вчерашние пацаны из Рязани, Твери и Торжка, где гор отродясь-то и не было, в считанные месяцы из беспечных молодых «шурави» неожиданно для моджахедов превратились в настоящих «шайтанов», которые весь десяток лет не давали «защитникам истинной веры» покоя ни днем, ни ночью.

Мало кто задумывался о том, что те, кто навсегда оставил свои мечты выгоревшему афганскому небу, ценой своей жизни отодвинули войну в Чечне и способствовали ее окончанию. И если б не их подвиг, мир был бы куда хуже, гаже и безнадежней.

Поэтому пора завершать власовщину на газетных полосах и в эфире. Ту войну мы выиграли, признаем, наконец. Другое дело, что плодами ее победы воспользовались мерзавцы – и наши открытые враги, и внутренняя продажная сволочь.

А тем, кто победил, стыдиться нечего. Как нельзя стыдиться скупых слез отца, который неуклюже хлопал тебя по плечам в том далеком, 1979-ом, и, сплюнув изжеванную папироску на асфальт перрона, говорил хрипло: «Мы с тобой, сынок, это, баньку срубим… Вот вернешься…»