Господа члены общественной палаты!

Если вы живете недалеко от школы, не поленитесь, выгляните без пятнадцати восемь в окно, и вы увидите шествующую на уроки пеструю разномастную толпу, более похожую на богемскую банду гуситов, нежели на школьников.

Школьная перемена – это настоящий показ мод. Дети богатеев оценивающе разглядывают обновки своих подруг и приятелей – достаточно ли круты их бренды, чтобы вообще с ними можно было общаться? Дети тех, кто победнее, стыдливо прижимают к стене задние карманы турецких джинсов, донашиваемых за старшим братом.

Это школа или дефиле? Это учебный процесс или соревнование в крутости и богатстве?

В начале девяностых, когда младореформаторы дробили в крошку основания старого мира, «под раздачу» попала и школьная форма – как рудимент казарменного социализма, «лишающий детей индивидуальности и мешающий формированию полноценной личности». В 1992 году школьная форма была официально отменена во всех российских школах. И что? Много ли получилось на выходе быстрых разумом Невтонов? Или, может, резко повысилась успеваемость и дисциплина? Факты говорят об обратном.

Для стран, у которых пытались учиться гайдары с чубайсами, проблема школьной формы не стоит вообще. Ученики всех престижных школ (а в ряде стран, например, в Японии и Англии – практически всех школ) носят свою форму с гордостью. Взрослые, заслуженные люди – политики, бизнесмены, артисты – приходят на встречи выпускников в галстуках своей школы. Школьная символика – своего рода знак принадлежности к некому элитному клубу, и дорожат этим чрезвычайно. А не имеют своей формы в развитых странах разве что самые распоследние учебные заведения для трудных детей в бандитских кварталах, существующие лишь для того, чтобы дети хотя бы несколько часов в сутки не нюхали героин и не грабили прохожих. Вот там – та самая «независимость и индивидуальность», которую мы так хотели в начале девяностых: разноперые кипчакские орды, на столах ноги в пятикилограммовых кедах, жевание жвачки и пререкания с учителем («неудачником, который зарабатывает меньше мелкого уличного пушера»). Знакомая картина, не правда ли?

В дореволюционной России гимназистская форма была сродни военному мундиру. Ее носили не только в гимназии, но и на улице, дома, во время торжеств и праздников. Точно также как российским офицерам уставом категорически запрещалось появляться в обществе (даже за границей на водах) в штатском. Более того, одним из наиболее почетных поощрений в царской армии было сохранение права носить мундир после увольнения со службы.

Воспитываемое сызмальства уважительное отношение к форме имело глубокий смысл. Во-первых, форма подтягивает и дисциплинирует. Это очевидно и сегодня: в форме, допустим, кадета не сделаешь многого из того, что тебе вовсе бы не воспретило, будь ты одет в приспущенные широченные штаны марки Fubu, из-под которых вызывающе торчат трусы с лейблом на резинке.

Во-вторых, форма как знак принадлежности к определенной гимназии, училищу, гвардейскому полку и т.д. всегда являлась основой для формирования братства, взращивания базового патриотизма – патриотизма места. Форма сплачивает, придает общие цели и ценности, позволяет не отвлекаться на социальные соревнования в объеме потребления.

Быть в форме – сегодня этот императив актуален не только для спортсменов и военных. Быть в форме – это требование дисциплины тела, благородства духа, стройности системы ответов на самые важные вопросы. Форма противостоит бесформенности, анархии, безверию и отчужденности. Мы хотим, чтобы этими качествами были наделены наши дети?